с которым она могла поболтать вместо того, чтобы присоединиться к обществу неподходящих для нее людей или сидеть в полном одиночестве, пока не приедет компания из Тауэрс. Поэтому она продолжила беседу:

— Вы не танцуете, мистер Престон!

— Нет! Дама, которую я ангажировал, видимо, ошиблась. Я жду случая объясниться с ней.

Миссис Гибсон промолчала. На нее, казалось, нахлынули неприятные воспоминания. Она, как и мистер Престон, наблюдала за Синтией. Танец окончился, и Синтия шла через залу с легкой беззаботностью, никак не предчувствуя того, что может ее ожидать. Вскоре ее партнер мистер Гарри Чолмли довел ее до места. Она опустилась на свободный стул рядом с мистером Престоном, оставив стул рядом с матерью для Молли, которая несколько минут спустя вернулась на свое место. Синтия словно совсем не заметила присутствия мистера Престона. Миссис Гибсон наклонилась вперед и сказала дочери:

— Твой последний партнер был джентльмен, дорогая. Твой выбор улучшается. В предыдущем танце мне было просто стыдно за тебя, когда ты выделывала фигуры с адвокатским клерком. Молли, ты знаешь, с кем ты танцевала? Я выяснила, что он книготорговец из Форэма.

— Так вот почему он так хорошо знаком со всеми книгами, о которых я давно хотела узнать! — живо отозвалась Молли, с тайной искоркой насмешки в душе. — Он, право, был очень приятным, мама, — добавила она, — он выглядит совершенным джентльменом и чудесно танцует.

— Очень хорошо. Но не забудь: если ты будешь так продолжать, то завтра утром тебе придется пожимать руки над прилавком кому-нибудь из твоих сегодняшних партнеров.

— Но я просто не знаю, как можно отказывать, когда мне кого-то представляют и меня приглашают, а я очень хочу танцевать. Вы же знаете, это благотворительный бал, и папа сказал, что на нем все танцуют со всеми, — проговорила Молли умоляющим голосом, так как никогда не умела радоваться сполна, если не находилась с кем-то в полном согласии. Что ответила бы миссис Гибсон на эти слова, теперь уже никогда не будет известно, потому что прежде, чем она смогла что-либо ответить, мистер Престон слегка выдвинулся вперед и сказал голосом, которому он пытался придать тон холодного безразличия, но который дрожал от гнева:

— Если мисс Гибсон находит трудным отказать партнеру, ей следует лишь обратиться за советом к мисс Киркпатрик.

Синтия подняла свои прекрасные глаза и, остановив их на лице мистера Престона, сказала очень спокойно, словно лишь определяя суть дела:

— Вы, по-моему, забываете, мистер Престон: мисс Гибсон дала понять, что она желала танцевать с человеком, который ее пригласил, — в этом вся разница. Я не могу давать советы, как поступить при таком затруднении.

Остальной части этого короткого разговора Синтия, казалось, не слышала, и ее почти тотчас пригласил следующий партнер. Мистер Престон сел на оставшееся пустым место, к большой досаде Молли. Поначалу она опасалась, что он собирается пригласить ее на танец, но вместо этого он протянул руку за букетом Синтии, который, вставая с места, она оставила на попечение Молли. Он основательно пострадал от жары в помещении и уже не был таким пышным и свежим, как букет Молли, который, прежде всего, не разбирался на части, чтобы вытянуть из него алые цветы, что сейчас украшали ее волосы, и с которым все это время обращались с большей заботой. Однако от букета Синтии осталось достаточно, чтобы ясно показать, что это не тот букет, который был прислан мистером Престоном, и, вероятно, именно для того, чтобы убедиться в этом, он грубо попросил дать ему взглянуть на букет. Но Молли, следуя, как она полагала, желанию самой Синтии, не позволила ему прикасаться к букету и лишь крепче прижала его к себе.

— Я вижу, мисс Киркпатрик не оказала мне чести носить букет, который я ей послал. Я полагаю, она получила его и мою записку?

— Да, — ответила Молли, слегка испуганная тоном, которым это было сказано. — Но мы тогда уже приняли эти два букета.

В этой ситуации миссис Гибсон, с ее медоточивой речью, оказалась как нельзя более кстати. Она явно побаивалась мистера Престона и желала сохранять с ним мирные отношения.

— О да, нам было так жаль! Я не хочу, конечно, сказать, что мы жалели об оказанной любезности, но нам прислали два таких чудесных букета из Хэмли-Холла — вы можете судить сами, как они красивы, по тому букету, что Молли держит в руках, — и они пришли прежде вашего, мистер Престон.

— Я почел бы за честь, если бы вы приняли мой букет, раз уж о молодых леди позаботились. Мне стоило некоторого труда выбрать эти цветы у Грина, и мне кажется, что мой букет несколько более recherché, [57] чем букет мисс Киркпатрик, который мисс Гибсон так нежно и надежно сжимает в руке.

— Это только потому, что Синтия вынула оттуда самые эффектные цветы, чтобы вплести мне в волосы! — с готовностью отозвалась Молли.

— Вот как? — сказал мистер Престон с некоторым оттенком удовольствия в голосе, словно радуясь тому, как мало значил для Синтии букет.

Он отошел и встал позади Синтии в кадрили, которую как раз танцевали, и Молли увидела, как он заставил ее отвечать ему против своей воли, в чем Молли была уверена. Однако выражение его лица и манера заставляли предположить, что он обладает над ней некой неведомой властью. Она казалась поочередно серьезной, глухой ко всему, безразличной, возмущенной, вызывающей, но после речи, полушепотом обращенной им к Синтии в заключительной части танца, она явно бросила ему нетерпеливое согласие на то, о чем он просил, потому что он отошел с неприятной улыбкой удовлетворения на красивом лице.

Все это время росли и множились перешептывания по поводу задержки обитателей Тауэрс, и гости один за другим подходили к миссис Гибсон, словно она была официально признанным авторитетом относительно планов графа и графини. В некотором смысле это было лестно, но, с другой стороны, признание в общем с ними неведении и недоумении низводило ее до уровня вопрошающих. Миссис Гудинаф была особенно огорчена: она не снимала очки последние полтора часа, чтобы быть готовой к зрелищу в первую же минуту, как кто-либо из Тауэрс появится в дверях.

— У меня болела голова, — жаловалась она, — и мне бы надо было отослать свои деньги и не выходить сегодня из дому, потому что я этих балов повидала множество, и милорда с миледи тоже, когда еще они больше стоили того, чтобы на них смотреть, чем сейчас, но все вокруг только и говорили что о герцоге да о герцогине и ее бриллиантах, я и подумала, что